Армия. Первый год службы.

Я хоть и родился в Ленинграде, да не просто в Ленинграде, а в роддоме, который располагался на улице Дзержинского ( Гороховой) дом 6, ( а в домах 2 и 4 в своё время находилась знаменитая Петроградское ЧК ), детство провел и в первый класс пошел на заполярной  военно — морской базе, раполагавшейся далеко-далеко от самого ближайшего населённого пункта, сколь более или менее значимого, на Кольском полуострове, где служил мой отец — капитан первого ранга.

Дом, где мы жили, находился прямо на отвесном берегу Баренцева моря.

Вот в этом доме на самом обрыве мы и жили

Зима там длилась по пол — года, да с такими ветрами, что на улицах были натянуты леера, дабы можно было передвигаться держась за них, в противном случае можно было быть унесённым ветром в море.

В буквальном смысле.

Так что, снег, мороз и зима для меня совершенно привычная среда обитания. Я даже больше люблю зиму и зимние красоты, чем летние. Лета там фактически и не было в понимании нормального человека.

И потому, когда пришла снежная, морозная и роскошная в этих местах настоящая русская зима — я не испытывал ни малейшего дискомфорта и уныния, скорее был даже рад из ленинградской слякотной, демисезонной, так называемой зимы, оказаться среди мороза, а один раз градусник на территории показал минус 42, пушистых, огромных сугробов, заснеженного « берендеевского » русского сказочного леса, вьюги, пурги и какого-то прям густого ,сладкого воздуха, про какой говорят — хоть ножом режь !

Типа — как в детство вернулся.

А ведь детские воспоминания они самые сильные, самые главные.

И потому зимой служба мне была совсем не в тягость — когда многие ныли и не хотели вылезать из жарко натопленных помещений, я же облачившись в мою подшитую ватой бронехолодонепробиваемую шинель, намотав на шерстяные носки фланелевые портянки и натянув валенки по колено, нахлобучив ушаночку и закрыв лицо маской, которая пристёгивалась к ушанке, бодро отправлялся на территорию « тянуть службу».

Начальство по достоинству оценило эту мою способность и приветствовало.

В отделе оказался ещё один выходец с Кольского полуострова и родом с той же базы, где и я был — прапорщик Крутасов. Фактически « земеля».
Ему тоже зима и мороз были ни по чём. Да ему и всё было ни по чем.

Этакий местный Дерсу Узала, который служил в этих местах лет 20 и знал каждый куст и каждого комара на территории, они его, кстати не кусали вовсе.

Даже не садились на него.

Я сам видел — мы отмахиваемся веткам от них, а он стоит с расстёгнутым воротом и с закатанными рукавами, а комары и слепни на него вовсе не садятся.
— А что ты хочешь — ответил он мне на мой удивлённый вопрос — я в лесу на самом дальнем КПП, семь лет проторчал в караулке. Да мне каждый комар и слепень в этих местах знаком !

Вот с ним на пару мы и были « королями» на территории зимой. Творили, что хотели.

Начальство даже и не показывалось там. Красота !
Помимо основной работы, была и служба.

Я по графику заступал на сутки на дежурство помощником дежурного по части.

Дежурство начиналось в 17 часов и заканчивалось во столько же .
И с обеда, с 13 часов , мне , как заступающему на сутки был положен отдых.
Я поначалу пытался спать, но получалось плохо — даже ещё хуже чем если вообще не спать , какой — то разбитый выходил на службу.

И я решил сон заменить.
На пробежку на лыжах.

Поскольку я человек севера, то и люблю зимние виды спорта , особенно лыжи.
И вот, выбрав в части самые хорошие лыжи и облачившись в ярко  красный спортивный костюм, я,  перед дежурством, отправлялся на лыжню, а надо сказать в части была   накатана великолепная 5 — ти километровая лыжня по прекрасному, сосновому , красивейшему лесу и пробегал там то 5 -ть, то десять, а под настроение и 15 километров.

Потом приходил потный, распаренный домой, мылся под душем, люто растирался полотенцем и бодрый, румяный, распространяя вокруг запах тройного одеколона и крепчайшего кофе, перепоясанный портупеей и в надраенных до зеркального блеска сапогах, являлся в 5 часов на развод.

И вот в один из таких походов, в костюме и с лыжами наперевес, я столкнулся нос к носу с главным инженером части — полковником Штыкиным. Владимиром Иосифовичем. Полковник был высок, статен, красив и представителен. Про таких в народе говорят — настоящий полковник, слуга Царю — отец солдатам !

Полковник Штыкин.

Он удивлённо остановил меня и ехидно поинтересовался — я что это я тут с лыжами в разгар рабочего и служебного дня, делаю ? Ну я как-то фамильярно ( был без формы) и рассказал — что , дескать , заступаю в наряд, по уставу положено время на отдых, вот я и « отдыхаю ».
—И что ? — продолжал полковник — ты вместо сна, бегаешь на лыжах ?
— Да — ответил я и рассказал весь расклад, что после лыж мне в сто раз лучше нести службу, чем после мутного дневного сна.
— Да, ты крут ! — по отечески заметил полковник и рассказал, что он тоже любит лыжи, и что я молодец и что если бы не возраст и дела он бы сам со мной пробежался на лыжах…воду выпустить, как он выразился.

На том и распрощались.

Но встреча эта имела для меня продолжение — как пел Владимир Семёнович Высоцкий — « И особист Суэтин, неутомимый наш, ещё тогда приметил и взял на карандаш».
Так вот, главный инженер — второе лицо после командира части, тогда меня приметил и взял на карандаш.
Это имело последствия.