Киев. Осень 2013 года. Самый первый день Евромайдана.
Всё ещё тихо на Украине.
Все ещё живы на Украине.
Всё ещё можно остановить на Украине.
Площадь тогда ещё не была символом. Просто знакомое место в знакомом городе. Люди шли по своим делам, кто-то спешил в метро, кто-то задерживался у витрин, кто-то привычно ругался на погоду, пробки и чиновников. Киев жил обычной осенней жизнью большого постсоветского города, у которого всегда было слишком много истории и слишком мало времени, чтобы эту историю переварить.
Над городом уже висело что-то невидимое, тяжёлое. В разговорах мелькало слово «Европа», «интеграция», «ассоциация», «выбор пути». Но всё это пока звучало как очередной политический сериал, который крутят по телевизору. Шумят, ругаются, подписывают бумаги, потом всё забудется и начнётся новый сезон с другими лицами.
На площади в тот первый день не было ещё ни огня, ни крови, ни касок, ни щитов. Были флаги, плакаты, камеры, первые сцены, первые речи. И то особое ощущение, которое появляется в воздухе, когда история делает вдох.
Сегодня легко приписывать этому дню заранее прописанный сценарий. Сказать: всё было очевидно, всё шло к разрыву, к войне, к расколу. Но тогда, вживую, ничего не было очевидно. Было странное, почти физическое чувство зыбкости. Как будто под ногами уже не асфальт, а лёд, который пока ещё держит, но в трещинах уже шумит чужая, тёмная вода.
Всё ещё тихо на Украине.
Эта тишина была обманчива. Машины ехали, трамваи звенели, люди покупали кофе и сигареты, обсуждали курс доллара и цены на коммуналку. Но в воздухе уже шелестели чужие сценарии. Кто-то видел в происходящем «революцию достоинства», кто-то — очередную попытку передела власти и собственности, кто-то — геополитическую операцию, где у страны роль статиста.
Каждый приносил на площадь свои страхи и свои надежды. Для кого-то это было начало новой, свободной Европы. Для кого-то — начало конца привычного, пусть и несправедливого, но понятного мира.
Все ещё живы на Украине.
Эта фраза сегодня звучит почти как молитва. Тогда же казалась само собой разумеющейся. Никто в здравом уме не представлял, сколько имён, городов и дат ещё добавит к этому началу последующее десятилетие. Одесса, Донецк, Луганск, Крым, Мариуполь, Буча — все эти слова ещё не стали тяжёлыми метками на карте и в памяти.
Люди на площади были живы. И те, кто стоял под флагами. И те, кто смотрел на них со стороны. И те, кто тихо шёл мимо, пожимая плечами: «опять кучка недовольных, всё равно решат наверху». Все были живы — и в буквальном, и в переносном смысле. Ещё можно было спорить, ругаться, расходиться по домам, злиться на власть и друг на друга, но всё это оставалось в границах привычной, хотя и нервной, политической жизни.
Всё ещё можно остановить на Украине.
Вот эта мысль, наверное, и была ключевой. Всё ещё можно остановить. Не в смысле «задушить протест силой» или «разогнать всех и посчитать, что проблемы нет». Остановить — в смысле успеть договориться, пока спор не превратился в войну, пока чужие интересы не превратили чужую страну в арену, а людей — в разменную монету.
Всегда есть момент, когда ещё можно повернуть назад. Не в ту же точку, что была, но хотя бы в сторону, где не стреляют. На осеннем киевском воздухе 2013 года этот момент ещё витал. Можно было не доводить до крови. Можно было не доводить до того, чтобы слово «Украина» стало для миллионов людей синонимом трагедии, боли и бесконечного спора «кто виноват».
Но история выбирает не те варианты, которые в принципе возможны, а те, к которым оказываются готовы и элиты, и массы. Кто-то хотел реванша. Кто-то — ревизии прошлого. Кто-то — просто власти и денег, прикрытых красивыми словами. Кто-то искренне верил, что через площадь можно перепрыгнуть в светлое будущее, минуя тяжёлую работу по ремонту старого настоящего.
Осень 2013-го была временем, когда все эти желания и иллюзии сошлись в одной точке.
С тех пор прошло немало лет. Многие из тех, кто тогда стоял на площади, уже никогда ничего не расскажут. Многие, кто смотрел на события по телевизору, теперь смотрят сводки с фронта. Страна, которая ещё могла спорить внутри себя, теперь спорит о самом факте собственного существования. Карты перекрашены, границы спорны, память разорвана.
И всё равно, если честно смотреть в прошлое, придётся признать: был момент, когда ещё можно было остановить. Не отменить историю, не забыть про противоречия, не сделать вид, что ничего не происходит. Но остановить именно тот сценарий, который затем реализовался. Тот сценарий, где площадь становится взлётной полосой не для надежд, а для ненависти.
Киев. Осень 2013 года. Самый первый день Евромайдана.
Всё ещё тихо на Украине.
Все ещё живы на Украине.
Всё ещё можно остановить на Украине.
Три короткие фразы, которые сегодня звучат как приговор. Не только политической элите, не только внешним игрокам, но и всем нам, кто тогда предпочёл смотреть, отшучиваться, спорить на кухнях и в сетевых комментариях и верить, что всё обойдётся само собой.
Ничего никогда не обходится само собой. Особенно когда история делает вдох.